Я замолчал и посмотрел на Аносова. Тот сидел с каменным лицом, уткнувшись взглядом в столешницу, и на его щеках играли желваки. Так мы сидели минуту или больше, и первым нарушил тишину Аносов:

– Допустим, это правда. Почему именно «марголин»?

– Другие стволы – громкие. «Марголин» на порядок тише. Кроме того, если пуля попала во что-то твердое, например, в голову – идентифицировать ее невозможно. Мягкий свинец деформируется настолько, что ни один эксперт не сможет определить, из какого пистолета она выпущена. Главное – подобрать гильзу. А если сделать еще и глушитель…

– Точность уменьшится, – встрял Аносов. – И пробивная сила.

– А мне и не надо стрелять на двадцать пять метров, – пожал я плечами. – Достаточно пяти. Максимум – десяти. А попадаю я и с глушителем очень даже неплохо. А еще – «марголин», как мне представляется, достать легче, чем пистолет Макарова или наган. Можно, конечно, попробовать достать «ТТ», у черных копателей есть любые стволы, но я никого тут не знаю. Могу напороться на ментовскую засаду. Или на обычных грабителей – мне не хочется оставлять после себя лишние трупы. Вот такая история, Сергей. Что скажешь?

– Задал ты мне задачку, – вздохнул Аносов. – Знаешь, а почему-то я тебе верю. Не знаю, почему. Вначале решил, что ты провокатор, засланный казачок. Потом – что хочешь порешить какого-нибудь начальника, который тебя обидел. И что, ты помнишь всех маньяков? Откуда ты про них узнал?

– Я читал в Интернете список – «Все советские маньяки-убийцы». А в связи с тем, что у меня теперь абсолютная память, я помню их всех. Имена, фамилии, все, что они сделали. И места проживания – тоже помню.

– Что такое Интернет?

– Хм… – я замялся. Вот как объяснить человеку – что это такое? Когда я и сам толком не понимаю. Пользуюсь, оперирую понятиями, а на самом-то деле и не знаю ничего. – Ну как бы тебе объяснить… Интернет – это… всемирная электронная сеть, которая соединяет компьютеры всего мира. Ты заходишь в эту сеть через свой компьютер, задаешь поисковый запрос – и тебе на экран выводится информация. Практически любая, за исключением секретной и запрещенной. Книги, фильмы, справочники – там есть все, надо только уметь искать.

– Что такое компьютер?

Пфф… м-да! А чего я хотел?! Это 1971 год!

– Вычислительная машина. Такие машины есть в крупных институтах и научных центрах. Например – в НИГГ. Только вот здешние компьютеры весят тонны, а памяти у них хорошо если мегабайта на три-пять. У нас у каждого – компьютер, память которого больше в тысячи и десятки тысяч раз. Да что компьютеры – наши сотовые телефоны мощнее любого нынешнего компьютера в тысячи раз!

– Что такое сотовый телефон?

– Телефонная трубка, которая без проводов может соединяться с любым нужным тебе абонентом. А кроме того, сотовый телефон может фотографировать, снимать и показывать видеоролики, проигрывать музыку, читать книги, служить навигационным прибором, считать, да чего только не может! Мне вот лично от него нужны только четыре функции: собственно телефон, фотоаппарат, «болталка» – я люблю слушать аудиокниги – и спутниковый навигатор. Остальное все от лукавого. Все эти ватсапы, вайберы, игрушки и фейсбуки. В тот же фейсбук я спокойно вхожу через ноутбук, на фига мне смартфон?

Я вдруг опомнился, осекся, вспомнив, где нахожусь, и невольно закусил губу. Аносов смотрел на меня со странным выражением – недоверие, надежда, интерес и… грусть.

– Скажи, Миша… как ТАМ? Мы победили? Ты говорил про какие-то войны – что это за войны? Америкосы на нас напали? Или кто?

Я замер. Вот как сказать человеку? Ведь не поверит. А еще – обвинит в антисоветчине. Мол, антисоветские высказывания! А ведь дело Ленина всегда побеждает!

– Сергей… Советского Союза в 2018 году – нет. В 1991 году собрались несколько подлецов и договорились, что растащат Союз на части. И растащили. Он развалился. Президентом СССР в 1990–1991 годах был то ли уж слишком простодушный человек, то ли американский агент, некий Михаил Горбачев, и он потворствовал негодяям, не пресек действия сепаратистов. Еще до распада Союза мы ушли из ГДР, она стала частью ФРГ, и не получили за это ни копейки. Зато Горбачев получил медаль «Лучший немец года». И вероятно – какие-то материальные средства. Варшавский договор развалился, и все эти страны частично стали нашими врагами, частично – просто соседями. Югославию бомбили американцы, уничтожали сербов. Теперь нет Югославии, вместо нее несколько самостоятельных маленьких государств. И мы ничего не смогли с этим поделать. Мы не смогли помочь братской Сербии.

Я рассказывал, рассказывал, рассказывал… Лицо Аносова, которое до того было просто хмурым, делалось то бледным, то красным. Он переживал всей своей душой, и он явно верил моим словам.

А меня будто прорвало. Ни с кем в этом мире я не мог поговорить откровенно – только с Зиной. Но она была другой. Не такой, как я или как Аносов. А передо мной сейчас сидел воин, который свою жизнь положил на благо страны. И что в итоге получилось? Хотя… помню, как отреагировала Зина на мои рассказы о будущем, как она долго не могла поверить в то, о чем я говорил. И как ей пришлось воспользоваться гипнозом, чтобы убедиться, что я не придумываю эту антиутопию.

Когда я закончил, на дворе стояла темная ночь. В тренерской было тепло, пахло чаем и едким оружейным маслом. А еще – пороховым нагаром. Мы сидели вдвоем и молчали – усталые и хмурые. Все сказано, теперь… теперь только делать. А что делать? Я могу только интуитивно угадывать, что делать, и там уже – будь что будет. Как там говорили римские сенаторы, складывая свои полномочия? «Я сделал все, что мог, и пусть другой сделает лучше меня». Вот и я так же – делаю все, что могу. Не нравится – делайте сами.

– Ты помнишь имена и адреса всех маньяков?

– Всех, – кивнул я. – И тех, что зверствовали в восьмидесятые и девяностые годы. Многие из них сейчас просто дети, и я не знаю – поднимется ли у меня рука их убить. Ты бы смог убить ребенка просто за то, что он в будущем станет маньяком-убийцей?

Аносов помолчал, поморщился:

– Если бы я точно знал, что именно так будет. А ты не думал, что, возможно, виноваты и те, кто его воспитал?

– Ты знаешь… многих людей в этом мире воспитывали настоящие моральные уроды. Но разве из них выросли людоеды вроде Джумагалиева? Да, возможно, что они стали плохими людьми – ворами, грабителями, но ведь не маньяками? Значит, у тех, что стали маньяками, в голове заранее заложен какой-то дефект. Они родились с ним. Кстати сказать, когда я читал об этих маньяках, узнал – у них у всех в детстве была какая-то травма. Например – родовая травма. К чему это я веду – маньяк, он с детства маньяк. Он мучает животных, он бьет детей – у него обязательно проявляются его психические отклонения. Маньяки не появляются просто так, из ничего. И моя подруга, психиатр, считает, что у маньяков в мозгу имеются какие-то отклонения. То есть – маньяк не совсем человек.

– И ты сможешь убить ребенка, зная, что он станет маньяком?